Разве это не странно, что воспоминания с космической скоростью стали возвращаться именно после того, как я перестала пить таблетки? Что, если их настоящая цель — совсем противоположная? Мешать, ставить блоки и туманить разум?

Я закрываю глаза, нервно кусаю губы и мысленно возвращаюсь в прошлое. Почему я раньше не задумывалась о том, что после приема медикаментов мне всегда становилось хуже? Перед глазами всё расплывалось, ноги не держали, ватное тело плохо слушалось и отказывалось подчиняться.

Я даже уточняла у мамы, почему так происходит, но та быстро переводила тему или же обходилась сухими фразами, вроде: «Тебе надо привыкнуть. Потом будет легче».

Вранье.

Самочувствие ухудшалось с каждым днём. Если в первые дни мне требовался лишь небольшой отдых, то постепенно я замечала, что после таблеток я могу проспать больше шести часов и проснуться совершенно разбитой.

Какого дьявола?

Тело бьёт крупная дрожь. Я задерживаю дыхание и медленно подхожу к кухонному шкафу. Без труда нахожу упаковку с таблетками, открываю её и читаю инструкцию. Увы, ничего интересного. Указан только состав и то не на итальянском языке. Лучше посмотреть в интернете.

За считанные секунды взбегаю по лестнице и распахиваю дверь своей комнаты. Судорожными ладонями, похолодевшими от страха, включаю ноутбук. После долгой загрузки онемевшими пальцами забиваю название таблеток.

И молюсь, чтобы я ошиблась. Это разобьёт мой мир вдребезги. Заставит бояться собственную мать. И тогда даже угрозы от Шмидта отойдут на второй план.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пусть я просто всё себе надумала.

Изучение информации занимает несколько минут. Минут, перевернувших с ног на голову всё, во что я верила.

Цель таблеток я так и не смогла найти, зато отыскала кое-что более важное.

Побочные эффекты, среди которых спутанность сознания, провалы в памяти, ухудшение зрения, головокружение и множество других жутких последствий.

В одно мгновение меня словно прокрутили через мясорубку раза три, а потом попытались слепить из тех кусочков, на которые раздробили. Бездушно и молниеносно.

Ничтожная надежда на то, что моё воображение окончательно разыгралось и превысило лимит нормальности, рушится на глазах.

Лучше бы я не знала. Лучше бы слепо верила. Слишком больно вот так резко вырывать сердце и выбрасывать в мусорку. Потому что никого там не осталось. Только ноющая пустота и воспаленная боль.

Я медленно соскальзываю на пол и кладу голову на коленки. Обнимаю себя руками, чувствуя, как мозг разрывает череп от потрясений.

Первая слеза скатывается по лицу, следом вторая и третья. К потокам рыданий добавляется внутренний крик. Я стискиваю зубы, прикусывая щеку изнутри, и безжалостно вытираю слёзы.

Не знаю, сколько минут я так сижу. Неспособная видеть и слышать. Оглушенная глухой мольбой, которая крошится на части. Взывающая о помощи. Забитая в угол пустого дома. Одинокая. Глупая. Наивная. Словно запертая внутри огромного мыльного пузыря, откуда меня никто не вытащит.

Кожа горит и плавится. Комнату как будто окутывает туман. Я думаю, что сейчас вот-вот потеряю сознание от переживаний, и предусмотрительно сворачиваюсь в клубок на холодном полу…но тут мне в нос ударяет мускусный запах. Бешеная энергетика заполняет пространство.

Это он. Снова здесь.

Дьявол, и почему у меня не хватило мозгов на то, чтобы закрыть входную дверь?

Тихо всхлипываю и опираюсь на локти, чтобы сесть. Грубая ладонь ложится на губы. Приказ замолчать. Коротко и понятно.

Жмурю глаза до боли и резко их распахиваю. Наталкиваюсь на острый и холодный взгляд Шмидта. Он пристально изучает и сканирует. Смотрит, как на вещь с витрины. Никаких эмоций. Ноль сочувствия.

Хриплый голос нарушает тишину:

— Такие глупые уловки уже не сработают, Амелия. Всё никак не поумнеешь, — резко подхватывает меня за талию, словно я ничего не вешу, и бросает на кровать.

Страх ядовитой кислотой прожигает вены. Ток крови ускоряется, стоит мне заметить пистолет, небрежно сунутый за пазуху.

Сипло шепчу, едва шевеля губами:

— Пожалуйста, не надо. Только не сегодня.

— Я не собираюсь делать ничего такого, что может тебе не понравиться, — сухая усмешка.

Нехилый озноб промораживает до костей. От двусмысленной фразы меня передергивает. Неприятная ассоциация выбирает из колеи. Он замер, как удав перед кроликом. Как кот, поймавший мышь за хвост.

— Хватит ломать комедию, Зверушка. Один раз я уже повёлся на твои слёзы. Повторной ошибки не допущу, — подходит к двери и закрывает её.

Медленно поворачивается ко мне и зло бросает:

— Какого черта на тебе моя кофта? Хочешь умереть? Я ведь и убить могу. Дай лишь один повод.

Глава 16. Моника принимает решение

— Я нашла эту толстовку в шкафу, — от ледяного взгляда хочется скукожиться и притвориться, что меня здесь вообще нет, — не знала, что она принадлежит тебе.

Риторический вопрос повисает в воздухе. Я даже боюсь подумать о причинах, заставившись мою сестру своровать вещи Шмидта и держать их у себя в комнате. Неужели она и правда была настолько одержима им?

Господи, Амелия, за что? Тебе мало было Брайса?

— Сними её, — раздается хриплый приказ.

Глаза холодные и безразличные. Сокрушительную злость выдают лишь сжатые ладони и желваки на щеках.

— Хорошо, — послушно киваю и встаю с кровати.

У меня просто нет сил на борьбу. Я слишком разбита, унижена и подавлена, чтобы спорить. Да и толку? Усложнить ситуацию, подвергнуться насилию и сойти с ума от страха? Уж лучше сразу дать то, что он хочет, и как можно скорее остаться в одиночестве.

Потому что до прихода мамы мне нужно успеть собрать себя по кусочкам.

Подогреваемая странной и необъяснимой смелостью, я подхожу к шкафу. Наполовину открываю его, собираясь спрятаться за широкой дверцей, но, стоит Шмидту разгадать мои намерения, как он тут же оказывается рядом.

Горячие ладони обхватывают меня за талию и притягивают к мускулистому телу.

— Я и так уже всё видел. Вряд ли ты сможешь меня удивить, — усмехается и наклоняется к моему лицу. От холодных глаз внутри меня всё цепенеет.

— Можешь хотя бы в этом уступить? — с трудом сдерживаю раздражение. — Я хочу переодеться и поговорить. Как нормальные и взрослые люди.

— Переодеться? Поговорить? — издевательски хмыкает. — Тут не о чем разговаривать. Я к тебе не болтать пришёл, а трахаться.

Меня трясет от желания заткнуть уши. Грязные слова запускают огненную стрелу в сознание и сбивают с толку. Уничтожают гордость. Втаптывают в грязь. Кипятком обливают кожу.

Проклятье. Когда же до него дойдет, что я — не игрушка, а живой человек. Наверное, с животными он и то лучше обращается, чем со мной.

Под пристальным взглядом я быстро снимаю кофту, дергая за низ ткани. К счастью, под ней у меня есть спортивный топ, который в достаточной степени закрывает грудь.

Ладонью тянусь к футболке, в спешке натягиваю её на себя и с заметным усердием сглатываю комок в горле. С явной опаской поворачиваюсь к нему и отдаю толстовку. Тихо говорю:

— Возьми. Мне не нужны твои вещи.

Мужественно шагаю вперед, стремясь оказаться возле двери. Бежать точно не буду. Я не настолько глупа, чтобы надеяться на фору. Скорость моих ног ни за что не сравнится со скоростью пули, которая за секунду отнимет мою жизнь.

Просто впервые стены родной комнаты давят. Здесь неуютно и холодно. И дело даже не в присутствии Шмидта, а в том, что я, по сути, сплю на чужой кровати, живу чужой жизнью и представляюсь именем сестры.

Это мерзкая игра. Двойные стандарты. Но я обязательно докопаюсь до правды и отвоюю свою настоящую личность.

Передергиваю плечами, чувствуя горячее дыхание возле шеи. Как бы я ни старалась отстраниться, он всё равно оказывался за моей спиной. Двигался совсем бесшумно. Дышал в затылок. Обливал презрением и похотью с ног до головы. Как животное. Как зверь, руководствующийся лишь инстинктами.